Русский язык могуч. Только у нас возможно подобное — написать рассказ, состоящий из слов, начинающихся на одну букву.
Под катом рассказы, анекдоты и стихотворения (смайл)
Ольга.
Обходя Окрестности Онежского Озера Олег Обнаружил Обнаженную Ольгу:
Ольга, Отдайся !
Ответила Олегу Ольга:
Отойди Олег Ото Откушу Окаянный Отросток!
Отошел Олег, Окручинился, Огрел Об Осину Окаянный Отросток:
Ох Ольга, Ольга!
Очень Огорчила Олега, Ольга!
Отходящая Ольга Оглянулась:
Обожди Олег! Остынь! Обвяжешь Окаянным Отростком Осину — Отдамся!
Обрадовался Олег, Обперделся!
Обошел Олег Осину, Осмотрелся — Очень Огромная Осина! Однако Ольгу Очень Охото!
Очень Осторожно Оттянул Олег Окаянный Отросток,
— Ох! — Охнул Олег.
Обернул Окаянный Отросток Осину Одиннадцать Оборотов! Остаток Остался Огромный —
Обвис!
Ого! — Обрадовалась Ольга — Ох Огромный Олега Окаянный Отросток!
Оперлась Ольга Об Осину:
Отдаюсь Олег, Отдаюсь!
Обрадовался Олег! Оглядел Ольгино Очко, Обмерил. Ого! Огромное Ольгино Очко!
— Однако Осилю! — Ободрился Олег.
Обтер Олег Об Осину Окаянный Отросток, Отряхнул От Осиновых Ошметков, Отошел, Оперся,
Оттолкнулся …
Ольга Очко Очень Осторожно Отодвинула Одна Осина Осталась.
Олег Об Осину Окаянным Отростком КАААААААААААААК ……………………….
Встречи! Воспоминания! (Рассказ на «В»)
Ветерок ворошит ваши волосы. Взгляд выдает вас.
Воспоминания вынуждают вернуться во времена весенних выгоревших
вечеров.
Весна. Ветер в вольном восторге взъерошивает ветки вербы,
вдыхая в воздух волшебную влагу. Все возрождается вновь.
Васильковый венок, вплетенный в волосы, волнующе ворожит.
Вы великолепны! Вам восемнадцать! Все впереди: восторг,
волнения, влюбленность. Вот… Вот! Вы влюблены. Влюблены
всегда, во все. Вокруг ваше время. Впереди ваша вечность. Все в
вашей власти. Все вам: всплеск вздымающихся волн, вытесанные
вершины-великаны, воспламеняющиеся взрывы вулканов, вечный
водоворот времени! Воспользуйтесь. Вы вольны выбирать.
Впрочем:
Вечереет. Вы веселая, возбужденная встречаете вечер
восторженными вскриками. Волчьим воем ветер вторит вам.
Возмущенные вороны взмывают ввысь.
Вот. Вслушайтесь: вдали всплеск волн, вода, вымывающая,
вытирающая ваши воспоминания.
Впрочем, вечная вереница времени вскоре вновь вернет вам
воспоминания. Воспоминания всегда возвращаются. Время —
водоворот. Вспомнив, вы встревожитесь, всплакнете, взяв
выцветший васильковый венок. Вопросительно взглянете:
«Возможно, все вновь впереди?» Возможно, ваш вопрос вечен.
Веками ведуны, волшебники, ведьмы выпытывали властелина
времени. Веками вопрошали, веками верили! Впереди века…
Вынести, вытерпеть, выстрадать — вот ваша возможность
выжить! Верьте, вам воздастся!
Волнуетесь? Выпейте верескового вина. Вылечитесь.
Выбросьте вопросы. Всему время. Всем выбор.
Вероломные варвары ведут войны. Великие верующие возносят
восхваления Всевышнему. Виноделы выращивают виноград, врачи
вкалывают вакцину, выгоняя вирусы. Все вовлечены в викторину
выбора, вытягивая визитки возможностей! Возможно, вам выпадет
выстрадать, вышагивая вымученные версты, вы вымотаетесь,
выдохнитесь. Вытерпите!
Вам встретится возможность выбраться. Вглядитесь,
вслушайтесь — все возле вас. Выбирайте! Ваша воля выдержит.
Вскоре вы воспрянете, возмужаете! Вас возненавидят! Взъяренные
враги восстанут, вытолкнут вас, выбросят вон. ВЫ ВЫДЕРЖИТЕ ВСЕ.
Ваша вера вернется великим возмездием врагам вашим всем. Вы
вольная волшебница! Взмахните веточкой — вокруг воцарится
вдохновение.
Вновь ветер ворвется в ваш взгляд, возвратятся ваши
вспыльчивые выдумки, вернется веселость.
Влекущая возможность выбора вас встревожила?
Велите великанам возвернуть воды вспять! Велите взвыть
ветру! Восстать вьюге! Велите возродиться векам! Ваша воля
всемогуща! Ваша власть всесильна!
Вот, вас вновь волнует восход, вновь возбуждают волны!
Внутри вас возрождается восторг. Вы высвобождаетесь.
Возвращаетесь в вечно влекущее вас. ВАМ ВНОВЬ ВОСЕМНАДЦАТЬ. Вы
вплетаете в волосы васильки. Веселитесь вволю, впуская внутрь
встречный ветер. Взлетаете высоко-высоко!
Ваш выбор вышел верным. Вы входите в ворота величия. Ваша
воля вернула вам веру. Вера вернула время!
ВСЕ!
(ц) Валерия Карябина.
Хакер
Харитон — хакер. Хотя хакер хреновый. Хозяйка Харитона, хромая Хавронья харчевала Харитона.
— Хочешь, Харитоша, хека? Хорошенький!, — хвалилась Хавронья.
— Хрен!, — жмурился Харитон, харчи холодные, — хиляй, худосочная!
— Хам, — хмыкала Хавронья.
Харитон хотел Хавронью. Хотя….
— Хочешь, Хавроонья, …. хакну?, — хорохорился Харитон.
Хавронья хмурила харю, харкала, хлопала Харитона хлебницей.
— Херово хакаешь, — Хавронья хотела хорошего хака.
Харитон холодел, ховался, хандрил.
……..
Хавронья хворала.
— Хозяин! — хрипела Хавронья, — хлебушка хоть!
— Хрен! — хамил Харитон.
Холода. Хромая Хавронья хакнулась.
Хоронили харковчане хором.
Хорошо хоронили. Хмельно.
Харитон хакнул холодильник. Хритон хотел хакать хорошо.
Плоды прогресса (часть 1) (рассказ на букву «П»)
Посреди пустыни произрастала пальма. Под пальмой племя папуасов,
пораженное проказой, попивало портвейн. Пальма плодоносила плохо, папуасы
прозябали, питались падалью, пожирали попугаев, протухших пятнистых питонов.
Процветали полиомиелит, паранойя, псориаз, понос, паркинсонизм.
Пытаясь предотвратить погибель папуасов, подкомитет помощи первобытным
племенам прислал полпреда Попова. Попов, подобно Прометею, принес папуасам
плоды прогресса: полупроводники, пылесос, плетизиограф, прочее. Получку
Попов получал по пятницам, покупал пиво, пирожки, папайю, повидло —
подкармливал проституток, пробуя поддержать популяцию папуасов. План Попова
позорно провалился — подлые проститутки применяли противозачаточные пилюли.
Племя подыхало. Пронырливые португальцы продавали портвейн по пятьдесят
песо, получая пятьсот процентов прибыли. Папуасы пропивали последние плавки.
Пустыня приглянулась преуспевающему плантатору Педро Перейре. «Полью
почву, посажу помидоры, пшеницу, перец» — планировал плантатор. Под Пасху
Педро пригласил Попова пообедать.
— Прогони папуасов, — предложил Перейра, подливая Попову пульке,
пунша, пльзеньского пива, подкладывая печеночный паштет. — Поделюсь
прибылью. Пошли подальше поручение подкомитета — получишь парагвайское
подданство, поместье, пеонов, пост посла.
— Пшел прочь, паскуда! — пробормотал Попов, пожирая поросенка.
— Подумай. Подарю полотно Пикассо, платиновую пепельницу, Пиночету
пред-
ставлю, — пообещал плантатор.
— Пустыня принадлежит папуасам, понял, подлый пособник палача
Пиночета?! — прокричал Попов.
Перейра плюнул:
— Пардиес! Погоди, патриот — посчитаемся! Попомнишь плантатора Педро
Перейру!
Проклиная Попова, Педро повернулся, пошел подготавливать переворот.
Попов пошел помогать папуасам побеждать пережитки палеолита — прогонять
политических проходимцев. Пели птицы. Пастухи пасли поросят. Пустыня
представлялась прекрасной…
Попов преподавал папуасам письмо, политграмоту, почвоведение,
педиатрию, привозил пирамидон, пеленки, погремушки, прочитывал племени
«Пионерскую правду», «Панораму», «Перспективы». Папуасы придумали песню:
Петух побудку прокричал,
Провозглашен приказ:
Перейра, прячься, паразит,
Проснулся папуас!
Проводились политзанятия. Проститутки перевоспитались, Попов приобрел
проектор, подумывал про патефон. Появился пятилетний план преобразования
пустыни. План претворяла Партия Папуасского Прогресса; папуасы подсыпали
пальме перегною, подкармливали перманганатом, поливали птичьим пометом.
Попов прибил под пальмой плакат: «Получим пятьсот пудов полноценных
плодов!». Потребление портвейна падало, папуасы перестали покупать
презервативы. Подсчитав прибыль, Перейра прослезился: пять паршивых песо!
«Придется позвать пару проворных парней» — подумал плантатор.
Презренный прощелыга Пит похитил паспорт Попова, проткнул пылесос,
подговорил папуасов пропить проектор. Прыщавый проходимец Пат пролил птичий
помет, предварительно порвав подшивку «Правды». Полиция перлюстрировала
почту Попова, подсылала провокаторов. Приехал популярный парижский певец,
педераст Поль Плезир, прославившийся похабной песенкой «Поцелуй Полю попку»,
попутно привез порнографию. Пожилые папуасы просматривали «Плейбой»,
пропускали политзанятия. Появился притон «Приходи переночевать».
Политическая платформа Попова пошатнулась.
— Пора поливать пальму, — призывал Попов.
— Пускай подыхает, перебьемся! — посмеивались папуасы, перелистывая
«Парлей».
Прогрессивные папуасы подписали петицию, потребовав прекратить
провокации. Попов понес петицию Перейре. Подле поместья Перейры Попов
повстречал племянницу плантатора — пятнадцатилетнюю Паолу. Паола
подмигнула, предложила прогуляться. Прелестная племянница Перейры
понравилась Попову. Почуствовав приближение первобытной похоти, позабыв про
петицию, Попов поцеловал Паолу, прижал, полез под подол, потащил под пальму,
порвав полупрозрачное платье. Панталоны Паолы полетели прочь, потная пятерня
Попова приглушила писк «Пусти!»… Потом пришло похмелье. Плачущая Паола
пожаловалась Перейре. Перейра позвонил прокурору. Прибыли полицейские,
побили Попова палками, потравили псами. Продажная пресса писала:
«Покровитель папуасов — преступник! Позор Попову! Похотливый Попов пойман
полицией!» «Правда» промолчала.
Процесс привлек представителей печати, партер переполнился. Получившие
право присутствия посмеивались, предвкушая пикантные подробности. Простаки,
прозевавшие продажу пропусков, пооблепили подоконники, перила. Плечистые
полицейские прогоняли папуасов, пеонов, проституток палками, приветствовали
Перейру: «Проходите, пожалуйста».
Пробило полпервого. Пора.
— Приведите подсудимого! — приказал председатель.
Пятеро пулеметчиков притащили побитого Попова, получившего пневмонию —
плод пребывания по промозглым подвалам.
— Прошу правосудия, — плакала Паола, проглатывая половину
предложений.
— Попов — половой преступник… поймал, предложил прилечь… Плакала,
просила пустить… Попов пинал пятками, поломал палец, прокусил подбородок,
потом под пальмой повалил…
— Подсудимый Попов!
— Политическая провокация правых! Паола первая подмигнула… —
пытался протестовать Попов.
— Признавайся, падаль, — предложил прокурор Песадес.
— Психоаналитик Петерсон, пожалуйста!
— Причина преступления Попова понятна. Психика подсудимого
перегружена, поражены пирамидальные пути, половые проблемы постоянно
причиняют пытки подсознанию. Полушария почти полностью парализованы
параноидальными политическими планами. Промискуитет папуасов простуитировал
первоначально паталогическую психику подозреваемого. Подтверждаю под
присягой: Попов — психопат, прирожденный преступник!
— Полицейский Перес!
— Подтверждаю под присягой: пресловутый Попов пытался подать подлую
петицию, предательски пнул пса, поотрывал пуговицы полицмейстеру, проклинал
почтенного плантатора Перейру, пообещал перепортить полсотни
пятнадцатилеток.
Прокашлявшись, прокурор Песадес пояснил политическую подоплеку
преступления, процесс падения подсудимого, потребовал:
— Повесить Попова! Пусть приговор послужит предупреждением подобным
подлецам!
— Повесить! Повесить! — подхватила публика.
Поднялся почтенный Пульман.
— Подзащитный Попов — прекрасный парень! Происшедшее под пальмой
просто прискорбная путаница. Преступление? Повесить? Прокурор Песадес
пожелал повесить подзащитного? Позвольте представить — пуританин Песадес!
Прекрасно, пусть повесит педераста Поля Плезира, пусть прикроет притоны,
пресечет проституцию!
— Помолчи, паршивый Плевако! — прошипел прокурор.
Пульман продолжал:
— Полиция пренебрегла процессуальными правилами. Признание подсудимого
пытались получить под пыткой. Попову прижигали пах пылающей паклей, поливали
патокой, потом пускали пчел. Показания Паолы путаны. Перес — пьян,
политический провокатор. Психоаналитик Петерсон — пустобрех, прокурор —
приятель плантатора Перейры. Повесить пламенного патриота Попова? Пусть
представит прецеденты!
Публика протестовала:
— Позор полицаям! Псы! Палачи! Прокурор подкуплен!
— Поворошите память, — призывал присяжных Пульман,— припомните
прошлое: полночь, прелестная подружка, первый поцелуй… Постарайтесь понять
подзащитного. Прокурор Песадес пытался представить Паолу подростком, плел
про пубертатный период. Паоле — пятнадцать! Подумаешь! Паола половозрелая
пташка, первая пожелавшая Попова. Простой парень полюбил Паолу преданно,
пламенно, пылко. Пусть Паола простит Попова, падре Патрицио поскорее
повенчает парочку. Прошу присяжных помиловать Попова.
Присутствующие повскакивали:
— Помиловать!
— Повесить!
— Простить Попова!
— Повесить Перейру!
— Пульман продался!
Представители прессы передрались: польскому писателю Пжежиньскому
поломали протез, панамскому памфлетисту Палтусу повредили печень,
провалившийся потолок придавил принстонского профессора Портена, Полю
Плезиру прищемили пенис, палестинец Пей-Паша пристрелил портье. Прокурора
примочили протухшими помидорами, присяжные попрятались. Председатель
потребовал прекратить потасовку, покинуть помещение, пообещав продолжить
процесс после починки потолка. Публика повиновалась, предполагая пограбить
подвалы, полные портвейна.
Поселок Порто-Побре преобразился. Повсюду перебесившиеся потребители
пожирали похищенные продукты. Правые подоставали припрятанные пулеметы,
преследовали подозрительных. Прогрессисты поджигали пивные. Протестанты
повесили пяток папистов. Паписты поджарили протестантского пастора Пфайфера.
Противники полового прогресса покидали педерастов под прямой пассажирский
поезд Пномпень — Претория. Полицейские по пьянке повыпускали половину
преступников. Помахивая прокламациями, пробегали подпольщики. Посвистывали
пули. Папуасы, подхватив пики, перекололи полтораста плантаторов, полиция
порубила папуасов палашами. Поднялись пролетарии — подмастерья, проходчики,
путейцы, печатники подорвали пакгаузы плантатора Перейры пироксилиновым
порохом.
— Пей портвейн!
— Подгребай пшеницу!
— Подставляй посуду — пиво!
— Погляди, полно пушнины!
— Пиастры! Пиастры!
Про Попова позабыли. Поселок полыхал, пахло паленым. Пьяные пожарные по
пути потеряли помпу. Первый пехотный полк провозгласил полковника Проксимуса
президентом. Путчисты попросили помощи. Пентагон прислал парашютистов.
(ц) Владимир Левин.
Плоды прогресса (ч.2) (рассказ на букву «П», продолжение)
… Питер Пелл приземлился, погасил парашют, пришиб
прикладом подбегающего противника, пополз, пристреливая
попадающихся папуасов (Пелл помнил памятку по предотвращению
проказы: «Папуасы поражены паразитами; пристреливая папуасов,
помогаешь предотвратить проказу!»)
Полковник приказал:
— Подняться! По противнику пли!
Питер Пелл помчался, поправляя подсумок, полный патронов;
подавил пулеметы, подорвал противотанковую пушку. Противник
пытался помешать продвижению — Пелл поднял пистолет,
прицелился… Паф! Паф! Па-па-па-паф! Пятнадцать покойников.
Потом продвижение приостановилось. Плохо помогала полевая
подготовка. Похоже, перст провидения пометил полк печатью
проклятия. Полковника проглотил питон; поручика переехала
пушка; подпоручик получил пулю, пытаясь повернуть побежавшее
подразделение; прапорщик, поскользнувшись, поломал позвоночник.
Последнего прихвостня Пилсудского пана Пшеклетного поймала
пантера, потащила подкормить потомство. Противник,
приободрившись, пристрелялся: пуля пробила пучеглазому
подхорунжему Паскутти перикард. Пал петлюровец подъесаул
Петрофф.
Прямое попадание прервало преступный путь палача полесских
партизан полицая Потапчука.
Парашютисты попадали, проклиная плохое планирование
пентагоновских провокаций:
— Предали! Предали! Погнали под пулеметы! Пацифисты
патроны подмочили!
Питер Пелл поднял подразделение, пошел первым, помахивая
полосатым полотнищем, подбадривая приятелей:
— Пошевеливайтесь, парни! Подъем, подлецы! Передвигаться
перебежками! Пулеметчики, прикройте! Поживее! Подтянут
подкрепление — пропадем!
После получасовой перестрелки противник побежал, побросав
пушки, пулеметы, патроны, провиант. Пленников Пелл приказал
переколоть. Протянули проволоку, поставили посты, повесили
плакаты: «Предъяви пропуск!»
Парашютисты пили пиво, пожевывали пеммикан, пренебрегая
плодами пальм, пораженных пандемией плодожорки. Песчаные пляжи
прочесали, попрятавшихся папуасов поголовно перебили.
Прибежали полногрудые потаскушки. Подстелив парашюты,
парашютисты предались прелюбодеянию, платя полтора песо по
прейскуранту.
— Потенциального противника поощряете. Получите пситтакоз,
— предупредил Пелл; пошел починять передатчик, порадовать
Пентагон полной победой. Пелл переменил перегоревший
предохранитель, припаял пентод, пощелкал переключателем.
Прогревшись, приемник прохрипел:
— … Подгорный принял португальского посла … Пензенские
полеводы продолжают посевную … Партия Петросян — Портиш
прервана при преимуществе Петросяна … Передаем прогноз погоды
… — Пелл переключил поддиапозон, — … попытка переворота,
предпринятая первым пехотным полком Порто-Побре при поддержке
Пентагона позорно провалилась. Представители политических
партий подтвердили приверженность прежнему президенту. Папа
Павел призвал прекратить побоище. Палата представителей
проголосовала против поддержки путча Проксимуса, посылки
подкреплений пятьдесят первому парашютному полку. Полковник
Проксимус, переодетый пастушкой, пытался покинуть Порто-Побре
… пойман, повешен патриотами. Прежний президент Плинт
приказал подорвать предприятие Пола Плюэра, производителя
пестицидов. Позиции парашютистов покроет поток перекиси,
перхлората, пропанола, парафендилдиамина, пентафторбензола,
пиретрума, пирофосфата …
Поднялась паника, половина полка перестала подчиняться
приказам.
— Проверить плавсредства, перепилить пальмы — построить
плоты! — прокричал Пелл.
Поздно — пенный поток, подобный полноводной Паране,
приближался. Пестицидная пелена поглотила поселение. Прижимая
пальцами перекисные противогазы, парашютисты пытались переплыть
пропаноловую пучину, погружались под пиретрумный порошок,
пускали пузыри …
Повторился предисторический потоп: полностью потоп
пятьдесят первый парашютный полк, потонули пантеры, питоны,
попугаи, поросята, павлины, пауки.
По причуде провидения, погубив праведников, потоп пощадил
порочного Питера Пелла; поток пиридина прибил парашютиста под
пригорок подле Порто-Побре. Пелла пленили подоспевшие
полицейские патрули …
… Получив прощальный пинок пониже пояса, Пелл
приземлился посреди подвала:
— Позвольте представиться — Питер Пелл, политический
преступник, пристрелил полтораста пятнистых пугал! Перспектива
— показательный процесс, потом — повешение.
— Приятно познакомиться, Попов! Пригласил
пятнадцатилетнюю, перспектива подобная, — простонал простуженно
Попов, прикорнувший под продранной простыней.
— Помещение подвальное, параша, пахнет псиной. Питание
плохое?
— Плохое, — подтвердил Попов, — продуктовые передачи
поедаются полицейскими, письма перлюстрируются.
— Пытают?
— Пытают. Почки поотбивали, — пожаловался Попов.
— Приложи, помогает, — Пелл протянул Попову пятицентовик,
похлопал по плечу, — приободрись, парень, приятно покачаться
под перекладиной, потешить публику!
Приглядевшись, Питер прочитал произведения предыдущих
постояльцев:
— Папа, продай поросят, посули прокурору пять песо — пусть
помилует!» — посмеялся, приписал: «Поросята потонули — попробуй
посулить поросячьи пятачки, паскуда!»
Применяя пульверизатор, Пелл принялся покрывать потолок
подвала причудливой порнографией. Попов подавал полезные
предложения. После пятой пикантной позы, предложенной Поповым,
Пелл присвистнул:
— Плохой парень! Пошляк! — позже протянул Попову
перепачканную пастой пятерню, — Попофф, подружимся?
После принятия поздравлений Пелл позвал полицейского:
— Помыться! Полотенце! Постель! Правила приема пленных
помнишь? Пентагон поможет припомнить! Почему потолок похабщиной
покрыт? Пожрать принеси! Пива! Попов простужен — пенициллину!
Правое плечо … Прочь, потная полицейская падла! Пасть порву!
Полицейский пулей понесся покупать пиво. Пелл присел,
предложил Попову «Правила поведения пленного парашютиста»:
— Почитай, пригодится при пытках.
Попов поделился припрятанной «Примой».
Понурый подвал преобразился. После пыток Попов перевязывал
Пелла, потом приятели пели песни: «Полюшко-поле», «Платочек»,
«Постой паровоз», «Прощай, Пенсильвания», «Потаскушка Пегги»,
«Парашютист под пальмой похоронен», «Последнее прости».
Пелл поведал Попову про полный препятствий путь простого
парашютиста: «Прага — Плейку — Пакистан — Портсаид — Палестина
— Пномпень. Пункты приземлений, перестрелки, погони —
прострелено плечо, побаливает печень». Помянул приятелей:
Пауэрса, покойного Пеньковского …
Попов позавидовал: «Пришлось пожить!» Подумав, перечислил:
«Партсобрания, планы, прогрессивки, профсоюзные путевки,
преферанс, похмелье по понедельникам, подагра, полиартрит.
Приелось… Переменил профессию — папуасы, Паола, подвал…»
Пелл показал Попову пытки перцем, пластырем,
полиэтиленовым пакетом, посоветовал порошок против подагры,
переспросил про политпросвещение, профтехобразование. Попов по
памяти пересказывал Паустовского, Пруткова, Пастернака. Питеру
понравилась поэма Пушкина «Полтава».
— Прекрасное произведение! — признался Пелл.
Проходили понедельники, пролетали пятницы — про пленников
позабыли. Пелл примечал: Попов погрустнел, перестал петь, порою
плакал, прикрывшись подушкой, плохо понимал происходящее.
Пневмония прогрессировала. «Пропадет парень,» — подумал
парашютист; предложил побег.
Попов покорно помогал приятелю проводить подкоп, пассивно
повиновался приказам Пелла, постоянно повторяя: «Поймают —
повесят».
Подкоп потихоньку продвигался, потом произошло прискорбное
происшествие — Пелл позабыл про предел прочности. Провалился
пол, Попова придавило плитой песчаника. Питер принялся пилить
плиту пряжкой, подбадривая потерпевшего: «Потерпи, Попофф!»
Попова придавило после полудня — Пелл пилил по пятницу,
прочистил подкоп, поднял плиту — поздно: пребывание под
песчаником, потемки, пятидневный пост подорвали психику парня.
Попов попросил Пелла:
— Паола, подари поцелуй…, — посасывая палец, постоянно
пел:
Пупсики, прощайте!
Пуще, патефон!
Пылко посещайте
Племенной притон!
Питер Пелл понял — Попов помешался. Прибыли полицейские
психиатры, повязали Попова полотенцами, повезли прочь…
Потеряв Попова, Пелл перестал переносить проклятый подвал:
прогнул проржавевшие прутья, придушил постового, перемахнул
проволоку — прощай, правосудие! Простодушные полицейские
преспокойно писали пульку…
Перепрыгивая промоины, Пелл пробирался по проспекту
Процветания. Полночь. Подле памятника пирату Пьеру Потрошителю
Питер приметил позднего прохожего. «Проклятье!» — подумал
парашютист, подхватывая прочный полированный прут, — «Придется
перебить подонку позвоночник». Прохожий приблизился — перед
Пеллом предстала прекрасная португалка, полуприкрытая порванным
пончо. Пелл, припомнив печальное повествование Попова,
поразился: «Паола Перейра после полуночи прогуливается по
панели?» Покраснев, Паола прошептала: «Педро Перейра, потеряв
при погроме поместье, пакгаузы, плантации — повесился …
Пришлось пойти, просить подаяние»
— Побежали! — предложил Пелл, — пересечем пампасы,
переплывем Парану! Пароход «Парагвай — Пенсильвания» по
пятницам, 5.15 — поспеем. Пошло подыхать проституткой!»
Психоаналитик Петерсон пытался подлечить пациента Попова,
применяя психотропные препараты: пентобарбитал, пикротоксин,
плеть; пробовал приложение постоянных, переменных, пульсирующих
потенциалов (плюс — промежность, противоположный полюс —
подмышка); принудительное питание, пурген, плацебо. После
помешательства подсудимого, пропажи потерпевшей, Попова
помиловали, процесс прекратили. Приемы Петерсона принесли плоды
— психика помешанного прояснилась. Попову порекомендовали
покинуть Порто-Побре первым пакетботом
«Перу-Петропавловск».
Прибывшего Попова принял полковник Пронин, погрозил
пальцем: «Плохой пример подрастающему поколению показываете,
Попов! Папуасов проворонили, паспорт потеряли, поручение
провалили. Подозрительные приятели — пентагоновские
парашютисты. Позорный процесс… Признаетесь?!»
«Признаюсь…», — плакал Попов.
Прошло пятьсот пятниц. Порто-Побре процветает — появилась
парфюмерная, перерабатывающая, пивоваренная промышленности,
построен планетарий, проведены прогрессивные преобразования.
Посетителям показывают пенопластового папуаса, покрытого
полихлорвиниловыми паразитами под пуленепробиваемым
плексигласом. Плата — полпесо.
Побег по пампе прославил Пелла. Пелл получил повышение,
переменил профиль — преподает психологическую подготовку
парашютистов. Паола подарила Питеру пару прекрасных пацанов.
Поместье Пеллов полнится пурпурными пионами, померанцами,
портулаком. Питер посадил пальму памяти Попова, постоянно
поливал. Паола пообрывала пальме почки. Пальма погибла.
Паола Пелл — преуспевающая писательница: повесть Паолы
«Похотливая плоть» получила пулитцеровскую премию. Публицист
Пантелеймон Понтрягин посвятил Паоле памфлет «Паталогоанатомия
прогнившего порядка, проститутка пера П. Пелл — платная
пасквилянтка Пентагона».
Попов просидел положенное, посплавлял плоты по притокам
Печоры, потом, получив паспорт, поселился под Полтавой.
Прибивает подметки, починяет примусы, перекладывает печи, паяет
прохудившуюся посуду, пробует плотничать. Прежде полиглот,
Попов позабыл польский, португальский, полинезийский, перестал
покупать «Правду», подписал «Пчеловодство». Подвернулась Попову
повариха Прасковья — поженились…
Порой по пыльному проселку проносится посольский «Понтиак»
— полковник Пелл приезжает проведать Попова. Попов потчует
приезжего первачем, Прасковья пододвигает праздничный пирог.
Пелл пьет, похваливая пирог, подговаривает Попова покинуть
полтавщину, предлагает пост председателя правления «Пасифик
Петролеум». Попов поеживается…
— Полно! План перевыполняю, полтораста получаю,
позавчерась прораб похвалил… Потом помидоры пора пропалывать,
петрушку прореживать, подсолнухи полоть…
Полковник Пелл печально пожимает плечами…
(ц) Тим Юнаев.
Полтинник
Пётр Петрович, пошёл погулять,
Поймал перепёлку, погнал продавать.
Просил, подлец полтинник,
Получил подзатыльник!
Поездка (Рассказ на «П»)
Первое,
пятница. Пели птицы. Посыпалосьпросо. Пятеро путешественников проезжали
параллельно полю. Парило. Проносящееся поле приносило покой. Первый
путешественник пел прононсом псалом. Половина путешественников пела похожее.
По праву пришла поддержка-пятый путешественник подвывал. Пора. Пение
прервалось. Половина пути прошла. Путешественники попробовали припасов:
пиво, поросенок, паприка, пирожки, простокваша. Потом пожилая
путешественница продекламировала поему. Поема понравилась. Посыпались
поздравления. Путешественнице приятно. Пассажир потолще, поев припасы, пил
пиво. По пути проносились пугала. Паровоз перекрикивал потревоженных птиц.
Птицы переругивали поезд. Поле прервалось посадкой. Продолжилось пение
попеременно переменяя песни. Печальный пятнадцатилетний подросток
почтительно поднес привлекательной пассажирке приветливое письмо. Присел
подле пурпурного пояса. Победа? Поражение? Привлекательная пассажирка
подняла подбородок.
«Показалось. Поделом», — произнес подросток потише. «Пытайся после
писать «. Пришла пауза. Публика почтительно помолчала. Проехали переезд.
«Пожалуй простота природы права», — произнес полный пассажир. Поездка
получилась.
(ц) Валерий Сологубенко
Петров (Рассказ на «П»)
Португальский первопроxодец Петров посмотрел по сторонам. Подумал:
«почему путь первопроxодца прочно пролегает по первобытным паxотам,
политическим переворотам, перетрубациям, порочной плесени проституции?»
Перекусил по-простому пошел полем. Печать перемен постигла
первородно-простой портрет Петрова. Почти пара пятилеток прошла после
прозрения: «Пора покидать пристанище; пойду переxодами по планете, поищу
Правду» . Позабыв праздники, переправился паромом по Перемышле, прошел
Польшу, Палестину; переползая пограничные поселки покрыл пол-Евразии.
Повидал полчища проxожиx правдолюбов, поизносил пиджак. Пил понемногу,
понемногу попрошайничал . Подторговывал промышленными продуктами. Покрывался
придорожной пылю. Побаивался представительниц прекрасного пола. Постоянно
помнил про первопричину путешествия.
Приближалась Португалия. Припрятав пакет пирожныx Петров прошел
пограничный пост. Португальские полицейские посмотрели пристально: «Пиво
провозишь?» «Посмотри», — парировал Петров. Позволили пройти. Прекрасная
Португалия! Переспелые помидоры пудами перекатываються по проспектам.
Причудливые португальцы поют песни. Популяция потомков Поло, предков
Пиночета поразила Петрова. Постоянно попусту поливают политиков.
Привычность. Повседневность. Поx….зм. Повстречалась полнотелая Патриция.
Поженились. Пошел подрабатывать. Производил пивные пробки, прочие полезные
предметы. Притерся. По пятницам привык пить пиво, пристрастился поедать
пирожные. Пополнел. Полысел. После пивныx потрясений плакал прямо подле
Патриции «Почему? Почему??» Патриция по простоте предлагала поxмелиться.
Прошло пятнадцать полнолуний.
Проснувшись поутру, прислушавшись, Петров понял: произошли перемены.
Плошадь полна полоумными португалцами: «Пронто! Пронто!» перекрикивались
пожилые, помоложе. «Переизбирают президента» подумал Петров. Перед подьездом
проxаживались представители прессы, по полному параду построились
подразделения полицейскиx, перед плошадю построили плацдарм. Петров подошел
посмотреть: прямо по плацдарму прошел палач пронес петлю. Потом
провозгласили: Приказывется повесить полного подлеца, и позорного
политэмигранта Петрова! Перов понял «Приеxали!» Подxватили подмышки,
понесли. «Пошел, пошел» подгонял палач. Прекрасно, подумал Петров, пора
помирать. Подставили пень. Помогли поднятся. Подтянули петлю. Прозвучал
приговор прокурора. Петров переключившись подумал: «Понятно почему плаxа,
Правду поискать пошел, погряз по подбородок пиво, пробки, привычки… почему
прошел путь? Последний путь!» Полностю понял Петров, пронзительно прозрел
почему. Потому… Полуботинок подтолкнул пень, пень покатился , петля
потянулась, площадь поплыла, пошли предсмертные подергивания. Пустота.
Призраки.
Петров покрывшись потом….проснулся.
Потом, попивая пиво пытался припомнить пустяк: «почему..?»… Почему.
(ц) Артем Кравченко
Судьба сельского сироты
Сентиментально-сатирическое сочинение.
(Сюжетные совпадения с существующими событиями считать совершенно
случайными.)
Судьба сельского сироты.
(Сентиментально-сатирическое сочинение)
Содержание:
Сцена 1. Сон.
Сцена 2. Специальный садик.
Сцена 3. Страдания.
Сцена 4. Сторож Семен.
Сцена 5. Становление.
Сцена 6. Срок.
Сцена 7. Странствия.
Сцена 8. Суета сует.
Сцена 9. Сочинительство.
Сцена 10.Супружеские сцены.
Сцена 11. Сочельник.
Сцена 1. Сон.
Сергей Соломонович Сучий сладко спал. Сергею снилась семья, село
Сосновка, сельчане. Сонмы сновидения словно стаи сов сновали сквозь сумрак
сообщающихся сосудов, создавая сложную систему сопереживаний. Сергей
сосредоточено смотрел сюрреалистические сцены, связанные сказочными спицами
спящего сознания. Семья составляла своеобразную сердцевину сбалансированных
Сережиных сновидений.
Светлица. Стол. Стулья. Сидит старик Сучий сутулый Соломон, смолит
самокрутку, свистит своей супруге Солонихе Сучей старухе с сухими синеватыми
сиськами, споро снующей со сверкающим самоваром. Справа — сам Сергей Сучий,
сын Сучего Соломона с Солонихой. Слева супруга Сусанна с сыном Сальмоном,
справа сестра сына Сальмонелла. Сбоку стоят: служанка Соня, собака Султан,
свинья Сюзя. Семья собирается справлять сочельник.
Сцена 2. Специальный садик.
Сергей Соломоныч Сучий, самый слабоумный сын своей семьи. Среди
сородичей Сучих сотни слабоумных: Серега самый-самый. Сызмала Сережа страшно
сикался, сосал сопли, слюнявил скатерти, скамейки, самое серьезное сосал
собственную сисю. Смирившись с судьбою, старики собственноручно сосватали
сына Сорбонне славному сельскому садику со специальным составом слабоумными.
Со стороны своих сверстников Сережа слышал сплошные смешки.
-Сучий сын! Сучий сын! скандировали сумасбродные создания.
Сначала Сергей стоически сносил садизм своих сумасшедших сотоварищей.
Старался сдерживаться, свыкнуться с сложившейся ситуацией. Сутки спустя силы
Сережи сдали. Сережа словно с сука сорвался: сломал столы, стулья, скомкал
скатерти, спустил столовое серебро, спалил санчасть, снял со спящей
санитарки сорочку, свернул сиську, сунул сквозь сузившиеся срамные складки
стетоскоп. Сожрав суп своих соучеников, сбежал. Специалисты созвали
секретный совет соучредителей. Старший санитар садика Сан Саныч сказал
старикам Сучим:
-Совет считает состояние Сережи слишком сомнамбулическим. Сережа
скудоумен, спонтанно свиреп, страдает спорадическим синдромом Сизифа.
Соболезную, — сказал Сан Саныч.
Старики сразу смекнули: садик сбросил сыночка со своих счетов.
Сцена 3. Страдания.
Супруги Сучии, стыдясь Сережиного сумрачного сознания, сурово секли
своего сына. Сережа сопротивлялся старшим: спасаясь, скакал словно суслик.
— Сын, сыночек, — суетливо сипел старик Сучий, стараясь стукнуть Сережу
стальным стержнем.
— Сереженька, — слащаво сопела Солониха, стискивая скалку.
Словчившись, Соломон со свистом саданул сына сзади. Сталь,
соприкоснувшись с Сережиным седалищем, сделала страшную саднящую ссадину.
Сережа страдальчески стонал, спазматически сжимая створки синеющего
сфинктера. Сферы седалища слиплись, сфинктер ссохся, став, словно сосновый
ствол, серым со смоляными струпьями смердящей сукровицы. Сережины стенания
слышали сотни сельчан села Сосновка.
Свихнувшиеся Сучие смеялись, сосали самогон, спьяну совокуплялись,
смахнув со стола стаканы. Спозаранку, спохватившись, совестливые старики
сожгли себя, совершив семейный суицид. Сделавшись сиротой, Сережа снова стал
сосать собственный сосок. Сельчане, стирая со скул скупые солдатские слезы,
сочувствовали Сереже. Самые сердобольные сочинили сентиментальные стихи:
Сережа Сучий свалился с сУка
Сломал серьезно Сережа сраку
Село Сосновка скандирует слухи:
С-Сучий с-стал с-стукачом со с-страха.
Себе Сереженька свечи ставит,
Сосет сало, сосет сахар,
Скоро сисю сосать станет
Совсем свихнувшись Сергей со страха.
Со стыда Сережа скис: словом смех сквозь слезы!
Сцена 4. Сторож Семен.
Сердечные стихи Сережиных сограждан сломали слабую соломинку,
связывающую Сережу Сучего с селом Сосновка. Сережа стал сторониться сельчан.
Сначала Сережа, словно слон, спал стоя, сделав себе Сады Семирамиды —
соломенное стойло среди сельской свалки. Сентиментальный сельский сторож
Семен Семенович, снискавший среди сельчан сомнительную славу, спас Сережу,
сдав сорванцу свою сторожку. Сережа сделался содержанкой сторожа Семена.
Серыми сумерками сельчане слышали со стороны сторожки странные скрипы.
Сережин сверстник Степка, случайно ставший свидетелем скотской сцены, сказал
срывающимся сопрано:
-С-страшный с-сюреализм. Сторож снял с Сережи, свитер, сандалии. Сережа
старается со свойственной сельским сиротам самоотдачей. Словно строительные
сваи скрипят Сережины суставы
Степан сбился, смолк. Сорванца снова стошнило. Сельчане созвали сходку.
Судачили, снисходительно слушали Степкины сказы.
— Скажи, Степка, Сережа сыт? спросил староста.
— Ссыт! — спутав смысл слов, сказал счастливый сознанием своей славы
Степан.
Сцена 5. Становление.
Семь сезонов спустя сторож Семен сдох. Секс, стрессы сдала
сердечно-сосудистая система. Скопытился старик, смежил ступни. Сережу смерть
Семена серьезно сломала. Сережа сидел смурной, сгорбившийся, сильно страдая.
Спросонья, саданув стакан спирта, Сергей сбегал своровал сукна, сшил старику
саван. Соорудив семейный склеп, схоронил старого сатира. Спустя сорок дней
со смерти соблазненного Сережей сторожа, Сучий стал старше. Салагу сменил
солидный Сергей Соломонович. Сказав с сожалением: -Собаке собачья смерть, —
Соломоныч снял с Семена сочащийся скальп. Смекнув свое счастье, Сережа
стибрил сюртук Семеныча, свитер, сапоги-скороходы, сальную сковородку,
старинное судно со следами старческих струй. Сбыв сторожку секте сатанистов,
Сергей Соломонович смылся. Слабоумие сослужило Сергею своеобразную службу:
Серега Сучий сделался сутенером. Специальным сутенером: сводником сельской
скотины. Сначала Сучий сам совокуплялся с сельскохозяйственным скотом,
совершенствуя себя сеансами спортивного скотоложства. Став специалистом,
Сергей создал службу сопровождения скота. Соседние села стали сдавать Сергею
свой скот. Сергей считался стахановцем скотских случек: создавал смотрины,
сводил, скрещивал, спаривал словно Сеченов. Сучий Сергей Соломоныч
соревновался с создателем системы суммации. Сумбурные сношения со скотом
сослужили суровую службу: Сергей схватил суданский стоматит, сиамскую
свинку, советского солитера, сизую стригущую сайгонскую сыпь. Спецназ,
словив Сергея, сдал сыпнотифозного Сучего санэпидемстанции. Сначала
спецназовцы собирались, спасая страну, сжечь спидоносника. Слава Создателю,
смилостивились. С серьезным спинномозговым сотрясением связанного Сергея
сдали суду. Судья с сухим смешком сказал:
-Сорок семь суток.
-Сука, — сцедил Сергей. Слова сами сорвались словно стая соек.
-Срок — сорок сороков, — сменил судья свою сентенцию. — Строгого
содержания.
Со скоростью света Сергей сиганул сквозь строй солдат, стараясь
скрыться. Стреляя, стража сплоховала. Сбежав с суда, Сергей сыскал старый
сортир-сарай. Спрятался. Схоронившись, стал спринцеваться. Стеклянным
скальпелем старался сковырнуть солитера. Скользкий скальпель сорвался.
Сергей со свинячим стоном сполз со стульчака. Став скопцом, Сергей,
сардонически смеясь, сочинил следующие сатирические стихи.
Сортир. Серега сидит синий,
Стараясь сраку свою сберечь;
Сережа скальпель сжимает сильно —
Сзади себя собирается сечь.
Саблей сверкнуло стекло скальпеля
Сорвался с судна свинячий стон
Со стен сукровица скапала —
Сережа Сучий стал скопцом.
Сцена 6: Срок
Скоро спецназ, созвонившись с сортирными стукачами, снова словил
Сергея. Сергей схватил строгача. Следующей стоянкой Сергея стали Соловки.
-Сынок. Сикря. Село, — сразу смекнули сокамерники. Старались согнуть,
склоняя совершить содомию. Сергей, сцепившись со сворой, смалодушничал.
Срочно созванный сходняк согласился списать Серегу.
-Самосуд! Страшная смерть! — Сергей сдрейфил. Спас Сережу свояк.
Сблатовавшись со свояком, Сергей спрыснул свое счастливое спасение.
Сокамерники стали сторониться ставшего солидняком Сергея. Самолюбивый Сергей
стращал сокамерников своими связями с сильными света сего. Стараясь стать
сильнее, Сергей сделался спортсменом, стал стипендиатом спортивных
состязаний Соловков: сумо, самбо, стендовая стрельба. Собаку съевший
сумасброд, Сучий сломав сотни спин, снискал славу сложившегося садиста.
Сокамерники смекнули: с Серегой Сучьим свяжешься со света сживет. Судимые
сторонились скандального скорпиона, стремящегося, словно споры стафилококка,
свалить слабых, сломить сознательных. Сергей снискал славу старого
склочника. Снедаемый сознанием собственной смехотворности, спесивый силач
Сергей сбивал своры, создавал свары, ссоры, стравливая сокамерников.
Ссучившийся Сергей сговорившись со стражниками, скользанул с Соловков с
середины срока.
Сцена 7: Странствия.
Сергей смекнул судимость слабо совместима с советским строем. Спасение
— сделавшись семитом, свалить. Сторговавшись со священником Саратовской
синагоги Садамом, Сергей стал стопроцентным семитом (со срезанной стеклянным
скальпелем сувалкой). Скоро сын Сиона сообразил слетать самолетом стоит
состояние. Спасибо Создателю, США спосировали Сергея. Сменив страну, Сергей
сошел с самолета сверкая смазанными слюной сапогами сторожа Семена. Справив
свое сорокалетие сфотографировавшись с Силивестром Сталоне, Сергей снял себе
студию, стал спать со словарем словно студент Стэнфорда.
Со спокойного существования Сучего сбивали сообщники. Став сектантом,
Сергей стусовался со скинхедами, , скорефанился с сирийским сионизмом,
снюхался со спекулянтами с Суматры. Связавшись со сбродом, Сучий смастерил
себе стилет, саблю, специальную секиру. С помощью секиры Сергей собирался
сделать США самой свободной страной света. Со сколькими сообщниками свел
счеты Сережа, скольких сгубил стальным стилетом-свиноколом . Сотни сотен.
Сегодня Сергей случайно столкнулся с сирийским сионистом Саулом.
С самой среды Сережа сосредоточенно стоял среди солнцепека: справа —
синагога, слева статуя Свободы. Сергей стрелял сдачу. Соблазн сбить себе
солидное состояние стимулировал Сережино сиротское стяжательство.
— Соломоныч, салют! свистнул собутыльнику смуглый статный Саул.
— Салям! сказал Сергей совершенно серьезно.
-Салям-салям, — смешливо съехидничав, скопировал слова Сергея
сорвиголова Саул.
— Саул, сослужи святую службу сирийскому сионизму, ссуди сотню. Скушать
сыр со стаканом свежего сакэ. Сергей сглотнул. Слюни, стекая со скул Сергея,
смачивали смятую сопревшую сорочку.
— Сколько стоит сакэ с сыром? спросил сионист.
— Семь сантимов, — сходу соврал Сергей, собираясь срубить сотню с
Саула.
— Сучара. Сранный совок, — спьяну сказал Саул. Сявка, — смягчая свои
слова сказал Саул.
— Сергей спокойно смотря сквозь Саула, свернул самокрутку. Соснул
соломки — сознание сразу сверкнуло стопудовым счастьем.
— Сбацай «Смуглянку», салага, ссужу сотню, — страшно сощурив смотрелки,
сказал Саул.
— Сам станцуй, сволочь, — смело сказал Сучий.
— Саул сильно стукнул Сучего. Сбив со ступней, свернул Сереге сопатку.
Снова сверкнуло сознание Сергея — словно Сатурн слету столкнулся с самим
Солнцем. Сергей сразу стушевался, сник. Сжалось солнечное сплетение.
Струхнув, смиренно сказал:
— Саул, сдаюсь, — смиренно сказал Сергей.
Схватка стихла. Саул, сделав сальто, снисходительно сцедил:
— Сопливая сявка.
Сергей, симулируя сотрясение, стервенел, скрытно сжимая стилет. Саул
стал спиной. Секунду спустя Сучий сделал стремительный скачок, стилет,
сверкнув словно сопло сверхскоростного самолета, со свистом смертельно
сразил Саула. Стырив сотню, Сучий сдристнул со сцены.
Сцена 8. Суета сует.
Со смерти сообщника социальный статус Сергея Сучего солидно сместился.
Спустив сауловскую сотню, Сергей снискал славу состоятельного существа.
Сенат США сделал Сергею славный сюрприз, субсидировав сеансы сексопатолога.
Стараниями сексопатолога санитары соперировали Сергея, срастив срезанную
Сережину совалку с собачьим семенником. Семнадцать сантиметров счастья!
Сережа снова стал способен совокупляться. Соответственно, с соблюдением
средств самозащиты. Сергей срочно сыскал себе соразмерную супругу славную
синеглазку со станом стройнее сингапурской секвойи. Сыграли свадьбу. Сусанна
снесла Сергею сына — сурового силача Сальмона, снесла Сальмону сестру
Сальмонеллу сказочное субтильное создание, словно слепок с соседа Сучих
Самуила Саидовича Саакянца -созданный самим Скульптором-Самодержцем.
Сознание собственной силы сработало: Сережа стал спекулировать стоками.
Словно статский советник Сергей сосал сигары, скреплял сургучом секретные
сообщения, слонял слонов. Свыкнувшись со своим статусом, Сучий сшил смокинг,
скупил сувениры: серебряные серьги, самоцветы супруге, себе — сомбреро,
сабо. Самые стильные салоны стригли седеющего Сергея, с самых симпатичных
секретарш снимал Сергей свежие сливки сладострастия. Сергей стал сердцеедом:
скрываясь Сусанны, слал сексапильным стенографисткам скабрезные сочинения,
смотрел стриптиз, соблазнял сногсшибательных стюардесс — стыд со срамом.
Сплетни сдобренные слухами стали сочиться сквозь стены созидаемого Сергеем
супружеского строения. Сергей срочно свернул свиданки.
-Слава Создателю! сказал Сергей, — семья — святая святых!
Сцена 9. Сочинительство.
Стараясь следовать советам семейного сексолога, Сергей спасал себя
сублимацией, сочиняя Скандинавские стихотворные саги со строгой сапфической
строфой. Сидя сиднем сто суток, Сергей строчил стихи со скоростью
стрекочущей сороки. Срифмовав сотни страниц, Сергей слепил сборник «Судьба
сельского сироты», став специалистом Скандинавских стихотворных саг. Следует
сказать, строфы, сочиненные Сергеем, светились сакраментальным светом
сакрального смысла. Строки стихов скользили словно стремительно съезжающий
со снежного склона скалы самосвал.
Сцена 10. Супружеские сцены.
Седьмого сентября, сбежав со службы, Сергей Соломоныч Сучий, скинув
сапоги, стянул с себя сальный свитер, стал споро сношать Сусанну.
-Соня, славная Сонечка, — сладострастно сюсюкал Сергей, со сноровкой
суя свою смазанную солидолом сосиску сквозь сморщенное сокровенное своей
суженной. Сонюшка, — с силой стискивал Сучий солидные сиськи скучающей
супруги.
-Совсем сбрендил? сомлев, спрашивала супруга сексуально суетящегося
сверху Сергея.
-Сульфия, светлое Северное созвездие, — скользя словно сноровистый
слизняк, сдавленно сопел Сергей.
-Слабосильный самозванец, — сочась страстью, сдерживала себя Сусанна.
-Светочка. Светик. Суслик сладенький, — страстно стонал Сергей.
Сусанна-а, — сотрясаясь спазмами сладострастной судороги, стрельнул Сергей
стремительной струей спермы. Сергей сверзься с супруги, Сусанна слезла со
стола (Сучий смолоду связывал секс со столом), смачно сплюнула, стянув
скатерть, со смущением стерла с себя сукном скользкое супружеское семя.
Сказала с сарказмом:
— Сучий супермен! — Сказывалась стрессовая ситуация.
— Сильнее сиамского слона, — сострил Сергей.
-Сударь, — смягчаясь, сентиментально сказала Сергею супруга, — ступайте
спать.
-Сударыня, смею сообщить сегодня Сусанне стелит софу сам султан
Солнечной системы.
Сусанна, сощурившись, сказала сама себе:
-Самец. Стопроцентный самец.
Согласившись, Сергей смолчал. Секунду спустя Сергей спал.
Сцена 11. Сочельник.
Стосковавшемуся сердцу сельского сироты снился снег, село Сосновка,
сосновый сруб Семья Сучих синхронно сдвигает скамейки. Сучая стая снова
сплотилась. Семья собралась справить сочельник. Светлица сверкает словно
святилище, стрекочет сверчок, стеариновые свечи светятся сусальным серебром.
Сипит старинный самодельный самовар. Столько снеди — стол сломается:
стерлядь со сметаной, сервелат с сухофруктами, солянка со сгущенкой со
спаржей, студень с судаком с сосисками, сырники с салом, соления, салат с
суслом, сок с сыроежками, стаканы со спиртом, сингапурские специи. Солониха
спекла специальные серые сдобные сухари с сахарным сиропом слюнки сглотнешь.
Счастливый Сергей Соломоныч Сучий сыто срыгивает. Серегу сморил сон. Стало
спокойно. Спит село Сосновка. Спят США, СССР, спит сама Солнечная Система.
Спали страсти. Сергей Соломоныч Сучий спит, собираясь со свежими силами Со
стены спальни свисал скелет сторожа Семена с сиреневым скальпом.
(ц) Марк Шкловер
Служа Советскому Союзу (Рассказ на «С»)
Солдат смотрел на слона, стоящего перед ним на самом
солнцепеке, и сомневался. Серый солидный слон стоял спокойно,
словно статуя, и сочинял сонату.
— Слон? — спросил солдат самого себя и снова стал смот-
реть на слона.
Смотрел солдат семь суток, сомневаясь, но сохраняя спо-
койствие, свойственное советским солдатам. а седьмые сутки
слон стал собираться смываться, и солдат сорвался к своему
старшине Сидоренко — самому смекалистому старшине в советском
стройбате.
Старшина Сидоренко сидел и слушал систему «Сони» стараясь
не спать. а столе у старшины стоял самогон и салат из сгнившей
свеклы с сельдереем.
— Стой, солдат, — скомандовал старшина спешащему солдату,
— сигарету сюда!
— Слушаюсь, — солдат сбегал за сигаретой и сунул старши-
не.
— Спичку сюда, — снова скомандовал старшина.
— Слушаюсь, — солдат слетал за спичкой для старшины.
— Свободен, — сказал Сидоренко, смоля «Столичные».
— Слон, — сорвалось у солдата.
— Слон? — спросил старшина, сомневаясь в справедливости
слов своего солдата, — солидный?
— Солидный, солидный.
— Серый?
— Совершенно серый.
— Сооблазнительно… И с салом?
— Самый сезон. Сала столько, сколько не съесть и семерым.
— Съедим. Сварим и съедим, — старшина смачно сплюнул в
сторону стены на силуэт Сталина.
— Сегодня?
— Сейчас.
— Самостоятельно справишься?
— Сомневаюсь.
Схватив список стройроты, старшина стал соображать:
— Сидоров, Сидоридзе, Сидорчук, Сидорян, Сидораускас, Си-
доряну, Сидорелия, Сидорбеков, Сидор-оглы, Сидорман!!!
— Слетай к старшему сержанту Сидорману. С ним справитесь?
— Сомневаюсь.
— Сопляки! Сам схожу. Ступай и собирайтесь.
Старший сержант Сидорман ссутулясь сидел в солдатской
столовой и сморщившись, сквозь слезы смаковал стакан спирта с
содовой.
— Слушай, Сидорман. Старшина сказал собираться за слоном,
— сокрушенно сообщил солдат Сидоров и смахнул стакан со стола.
— Совсем свихнулся? — спросил Сидорман, собирая стекла.
— Совершенно серьезно, своим собственным слухом слышал.
Скорей собирайся и к старшине.
Слон случайно слышал слова старшины, сидя на столбе в
степи за стрельбищем.
Слон в страхе сжал скулы и стал созывать своих соплемен-
ников на совет.
На сороковую сессию Слонового Совета семнадцатого созыва
собралось семьдесят слонов из семи стран. Сообща составили
список Совета Старейшин.
— Соратники! — сказал слон собравшимся, стоя на столе. —
Слушайте сюда, сегодня ( сейчас ) солдат, старший сержант и
старшина собираются сварить и съесть сотню слонов из стран со-
циалистического содружества. Сие способно сослужить скверную
службу слонам и совсем не славит советского солдата.
— Стыдно стройбатовцам-садистам съедать слонов, — скулил
самый слабенький слоненок из Сумгаита.
— Сражаться не стоит, — считал сильный старый слон из Са-
ратова.
— Смываемся в Сахару! — сытожил старший слон, слезая со
скрипучего стола. — Сейчас же!
Слоны сели в серебристый самолет с сиреневыми сиденьями в
салоне. Симпатичные стюардессы в самостоятельно сшитых синих
ситцевых сарафанах стиля «сафари» сновали среди слонов со ста-
канчиками ситро. Смотря на сооблазнительных стюардесс, слоны
судорожно сглатывали слюну.
Стоя в степи, солдат Сидоров, старший сержант Сидорман и
старшина Сидоренко смотрели по сторонам.
— Соврал, сволочь! — свирепо сказал старшина, сжимая
ступнями стельки сапог.
— Сбежал, скотина, — с сожалением смекнул Сидорман, судо-
рожно сморкнувшись в сторону Сидорова. Сидоров суетливо стер
сопли со своей сорочки и сюртука, стыдя Сидормана за содеян-
ное.
— Смотрите, самолет! — сипел сорванными связками старши-
на, совсем скомкав стельки. — Со слонами!!! Сидорман — справа,
Сидоров — слева. Сбегать за самолетом и схватить!
Сидорман сразу спрятался среди сочных стеблей саксаула,
спокойно следя за событиями, а Сидоров, словно спринтер,
сверкнув свежей сединой, сорвался за самолетом, но слишком
стремительно, и сопрел до смерти.
Слухи о скоропостижной смерти советского солдата Сидорова
сами собой сочинялись и стелились по селу. Скоро случились
серьезные события. В субботу в сельсовете состоялся суд над
Сидоренко и Сидорманом. Слушали свидетелей со стороны слонов и
стюардесс. Стюардессы ссылались на сведения, собранные слона-
ми, а слоны, страшась строгостей суда, спрятались под скамей-
ками.
— Скажите, Сидорман, — спросил судья, — сколько слонов
сидело в самолете?
— Сам сосчитай, — сострил Сидорман и, смеясь, сунул судье
сотню. Судья судорожно схватил сотню, суетливо свернув, сунул
в сейф и сказал:
— Сидорман с Сидоренко в связи не состоял, следовательно
Сидорман свободен.
Сидорман спокойно собрался и, совершенно не стыдясь, сли-
нял в страну сионистов и семитов.
Сидоренко сердито следил за Сидорманом, но в силу своей
совестливости не смог следовать совету старшего сержанта и со-
жалел о своей суровой судьбе сына славянского. Само собой,
старшина сразу сгоряча солгал про самоубийство Сидорова, но
совещание судейских сомневалось. Сам судья стыдливо сочувство-
вал Сидоренко и скостил срок ссылки старшины за смерть солдата
на семьдесят семь суток.
Сейчас Сидорман сидит в собственной сауне в семитской
стране с сигарой и стаканом скандинавского спирта с содовой, а
Сидоренко строит в Сибири свинарники.
Се-ля-ви!
Сержант Сухов — страж социализма (Рассказ на «С»)
Смеркалось. Стеной стоял седой саксаул. Старший сержант советских
сухопутных сил Степан Сухов сидел скрючившись, сжимая свою саблю, сделанную
слабоумным сормовским слесарем. Сухов сторожил саманную саклю с семью
супругами старорежимного сумгаитского султана Саламбека: Саидой, Синтиллей,
Суфией, Сухрой, Суламифью, Сюзьмой, Сабзбахот. Среднеазиатские сильфиды,
связанные силками, спокойно спали. «Сопят, сволочи,» — сумрачно соображал
Сухов, — «скоро супруг, султан Саламбек, соберет своих соратников,
супротивников советского строя, сунется сюда. Сеча состоится. Смерть
Сухову.»
Сзади стал слышен странный стук. Сухов спешно схватил саблю.
«Саламбек,» — сообразил сержант.
— Степан! Сидишь, свистишь со страху! Спужался? — спросил степной
странник, съезжавший с соседней сопки, сложенной силурийскими сланцами.
«Свои,» — смекнул Сухов. Саид Сермагамбетов, сочувствующий социализму
секретарь Сарыгольского сельского Совета, сообразно со сложной социальной
ситуацией скинувший сутану суфийского схимника, сближался с саклей.
— Салам, Саид! Сам сообразил свернуть сюда?
— Стреляли.
— Саид! Спешься! Съешь сальца свиного, сливовой самогоночки стопочку
спробуй!
— Сыктым, — сердито сказал Саид, — Сам смакуй свое сало, схизматик.
Суннит, свинины скушавший, скотиной смрадною становится.
Сержант скуксился. Сермагамбетов сердился справедливо. Страстной
седмицей следовало сторониться скоромного.
— Саид! Странствующий степняк слухи собирает. Саламбек собирается
сюда?
— Султана Саламбека, сына скорпиона, сожрали скарабеи со
стервятниками! Сотня смелых самарских стрелков, сгрузившаяся с сейнера
«Сталинский сокол», сразила султанскую сволочь.
— Служу Советскому Союзу! — со слезами сказал Сухов, — Спите спокойно,
синдереллы солончаковые! Сейчас сяду сочинять сообщение супруге своей,
сибирячке Серафиме Саввишне. Скучает, сердешная. С сенбернаром Спиридоном
совокупляется, собственноручно соитию способствуя. Самоудовлетворяется,
стерва…
— Сухов! — сурово сказал Саид. — Странные симптомы… Смотри! — Саид
сунул сержанту сверкающую серебряную салатницу.
Степан сощурился. Скулы Сухова стянула синеватая сыпь.
— Свинка? — спросил Степан самонадеянно.
— Сам сраный свинка, — сморщился секретарь сельсовета, -Сифилис
схватил, сексуальный страдалец! Скажи спасибо, СПИД среднеазиатских степей
сторонится.
— Святители!!! — сорвался Степан, -Сами сказывали, стерильны, султан
самолично сверяется. Соплячки! Саботажницы!! — Сухов сорвал со стены свой
самодельный «Смит-вессон», — Спят, сексотки! Сероглазая Сахида, смолокудрая
Синтилля, смуглокожая Суфия, статная Сухра, сексуальная Суламифь,
сладострастная Сабзбахот, смешливая Сюзьма!! Сиськи спиртовкой спалю самым
садистским способом!!!
— Спокойно, сержант, сядь! — Саид споро спрыгнул со своего сивого, —
Спасу старого соратника, — Саид сунул серому со страху Степану стеклянный
сосуд, — Секретное средство. Свистнул со склада сановного самаркандского
спекулянта, схваченного спецслужбами Совнаркома. Склад — словно сады
Семирамиды! Стянул сто склянок спасительного средства, суконный сюртук,
спичек серных, сцинтилляционный счетчик, салатницу серебряную… Славно!
Сухов сопливился:
— Советовал своевременно старшина Севастьянов Сидор Савельевич —
сторонись сладострастия сызмальства! Слабо слушал старика! — сетовал
сержант, смазывая смертельную сыпь сулемой, смешанной с солидолом.
— Сосни, Сухов, суток семь, — смеялся степняк, — Сон спасителен. Саид
сейчас секс-сейшн сообразит. Сперму сеять собираюсь.
— Сдурел, сурок степной! Стерегись сифилиса, — сказал Сухов сквозь
сон.
— Спи, сермяга славянская! Сыпану стрептоциду, сифилис сдохнет!
Стрептоцид смачный, североамериканским сельскохозяйственным синдикатом
сделанный! — скалился Саид, снимая с себя сыромятные сапоги.
Светало. Свирепое среднеазиатское солнце сжигало сетчатку степным
сайгакам, сумерничавшим свежими стеблями саксаула. Сухов, смущаясь, смаковал
сексуальные сновидения, сплетая со сладострастной Сабзбахот сложные
своеобразные структуры. Старая сакля скрипела. Сдавленно стонала Сабзбахот,
сосредоточенно сопел Саид.
(ц) Алексей Архипов
Стихи на одну букву. (АБстишки)
Апрель. Аллеи анемонов
Алеют алым ароматом,
Акселераты априорно
Ассиметрично аккуратны.
Абсурдно алчет академик
Алкая ад адреналина
Ансамбль ажурных акварелей —
Апофеоз аквамарина.
***
Бог буркнул: Быть беде,
Бранился: Быдло буду,
Бог больно бил блядей,
Бесстыжих бестий блуда.
Бог бичевал бичей,
Бомжей бомбил берлогу,
Былых богов бойчей
Бог брезговал быть богом.
***
Вертко вьюга вихри вертит,
Вьются волосы вьюном,
Воя, волхв вращает вертел —
Ворожбы веретено.
Второпях взметает ветром
Волны вверх вперегонки,
Воронье вмерзает в ветви
Волхва воплям вопреки.
Волхв, вдыхая воздух ватный,
Важно вглубь вперяет взгляд.
Вышло, — вдруг воскликнет внятно,-
Время вывернулось взад.
Вяло вязкий воск втекает
В виноградное вино,
Волхв-ведун, взбодрясь, вращает
Ворожбы веретено.
Встрепенутся волхва веки,
Весел вещий вестовой,
Вертко вьюга вихри вертит,
Вертится веретено.
***
Горше гари гетто гравий,
Гибче глины ген галута,
Горемыка гордо гладит
Гимн гешефта — грошик гнутый.
Гневно гикнет гарный гетман:
Грех Голгофы — гроб Господний!
Гулко глушит голос гетто:
Грошик гнутый — герб голодных.
***
Двойная доза джина
Для добряка Джима
Даже дороже дзена.
Дайте Джиму джема
Да драму Дюма,
Добавьте дольку дерьма
Длинною два дюйма,
Дайте долговязому дурню
Добраться до дна
Дабы достигнуть Дао,
Доставьте Джиму даму
Для доброго дела.
Дала Джиму дулю дева,
Дрянь! Дешевка! Динамо! —
Думает Джим, доставая деньги,-
Джим действительно денди.
***
Екнет емко
Егерь ебкий,
Его едкая елда,
Евы естества еда —
Ерунда едренней ели
Емкость егозистой Еве
Ерошит едва-едва,
Еле-еле-еле-еле.
***
Жажда жизни жалит желчью
Жало жгуче жилы жжет,
Жнец желаний — жирный жемчуг
Жадных женщин желчью желт.
Жизнь жеманно жмурит жерло
Жертва жадно жаждет жить,
Жахнет жрец железным жезлом,
Жутко желтый жук жужжит.
***
Звездный знак —
занавески завешены,
За заборами зябнет зима,
Звоном звезд змеевидно заверченый,
Заскучав, зодиак задремал.
Заводь звезд
зазывает заливчато,
Звоном звеньев зажженных зовя,
Звенья звезд, завитками завинченых,
Звуковым звездопадом звенят.
***
Интриг искусных иудей,
Избранник и изгой исконный —
Искариот — исход искомый
Инсценировок и идей.
Изящность истин иллюзорна
Ибо известен их исток:
Иудинной игры итог —
Изготовление иконы.
***
Йога йод,
Йода йота,-
Йогу йогурт! —
Йокнул йог.
***
Кукушка крикнула: ку-ку,
Кометою карета катит,
Крутя корявую клюку,
Крадется князь, кряхтя, к кровати.
Кривлялся княжий конкурент,
Кукушкиным кукуя криком,
Княгине кланялся корнет,
Конь коренной копытом кликал.
Конюшня, клен, карниз, кровать —
Корсет, как кокон, комом кинув,
Кукушкой кончит куковать
Кровавогубая княгиня.
Кипя конфликтом, куцый князь,
Как коршун кинулся к коварной,
Картаво клятвою клянясь,
Княгине карою кровавой.
Круша когтями кружева,
Князь кровожадно крякнул: Квиты!
Колец коралловых кайма
Кусает красный клейкий клитор.
***
Ладоней линии любви
Лакали ливни.
Ласкаясь листьями, легли
Лианы лилий.
Лелеет ланолин ланит
Либидо лета.
Лавиной ласковой летит
Любовный лепет.
Льняных лугов лебяжий лЈт —
Любви ловильня.
Ликуя лихо, ливень льет
Любвеобильно.
Листаю лепестки легенд
Ладонью левой.
Любовь летела лентой лет,
Любовь летела.*
* На мотив «Зимней ночи» Пастернака.
***
Миролюбивый мавр муаровый
Мираж мистический монаха,
Марает мантры мемуарами,
Миря молитвами монархов.
Магической монадой марева
Мчась мириадом маршей мимо,
Магистр маневра мавр муаровый
Мередиан меняет мира.
***
Натягивая ноем нити
На немочь ночи, немец нищий
Нещадно начитался Ницше —
Наплыв наитья.
Нравоучая нотой нудной,
Неартистично, но напевно
Нанизывал нутро на нервы,
Навзрыд наутро.
***
От одиночества очи откроют
Осоловелые окна,
Очень, отшлепав осину ольхою,
Осень обсыпалась охрой.
Отблеск овальный от окон отбросив
Остекленевших опалом,
Охнув, оранжевой охрою осень
Около окон опала.
***
Пулемет прорезал просвета просинь,
Промежность предгорья простриг пропеллер
Пускай противник пощады просит,
Предсмертную песню пуля пропела.
Прощаться, парни, плохая примета
Прелюдию пьянке прорыв пророчит
Перед побоищем письма предкам
Пишите, пока позволяет почерк.
Пыль поднимая, полем протопала,
Пылая праведным пылом, пехота
Прогорклого пота потоками
Плывем, пожиная плоды Потопа.
Пустыня, пурпурным пеклом пестрея,
Пыхтя преисподней, пеплом плевала.
Пористый пульс песчинок прострелен
Посмертно. Пора подошла привала.
Подождав пока прокашлялся полдень,
Пресною пайкою пообедали —
Первый полевой парадокс пройден:
Передышка приближает победу.
Перекур противотанковым прерван,
Покрыло пехоту песка пластами.
Призывник, похороненный первым,
Павшим после парням плечо подставил.
***
Распахнула Русь рукава разлуки,
Разлилась рекой, рубежи размыв,
Разошлись рубцы, расцепились руки,
Рассмеялся рот, разомкнув разрыв.
Расставанья раж разогнав резвее,
Рысаками рожь, рассекая, рвусь.
Расседлав разбег, ритуал развеяв,
Разлюбила, ржа, ренегата Русь.
***
Сумрак. Снег скрипит снаружи,
Скособочась спит старик,
Стекла скорбно стонут стужей,
Стол сосновый, скрипнув, стих.
Ставни схлопнулись со стуком,
Смотрит со стены святой,
С сундучка сползла старуха,
Сдвинув сохлый стул спиной.
Со стола свисает скатерть,
Свечка сальная смолит,
Смерть со смехом сердце схватит,
Скулы стиснувши свои.
***
Трое троллей тайно труся,
Томно танец тлена ткали.
Трепетно танцуя, трутся
Тесно талиями твари.
Тряпка трута тускло тлела,
Темнотой тараня терем,
Тщетно тратя тряску тела,
Тают трупов троллей тени.
Твари, тихо тешась, терпят
Тризны траурные трели,
Только тяги терпкий трепет
Тронет трансом тремор трений.
***
У устья Урала удил
Ущербного узник ума,
Удою увадив ундин,
Урчанье утробы унял.
Уретры увечить устав,
Усопшим ундинам упырь
Улыбкой украсил уста,
Улики умело укрыв.
Угробив усладу утех,
Узнав упоенье утрат,
Ужасный ублюдок успел,
Упившись уриной, удрать.
***
Фигляр-фагот фальцетом флейты
Фальшивил, фибрами фигея.
Флиртуя, фавн фалдою фетровой
Форсировал фламенко феи.
Фатально фавна фатум фыркнул,
Фиксируя фантом финала.
Фаянсово-фарфорной финкою
Фривольно фея фехтовала.
***
Хриплый хор хмельных халдеев
Храбро хочет храм холма,
Хореограф холодея,
Хворо хлюпая, хромал.
Хрустнул хворостом хрустальным
Хлипкий хрящ хребта. Херня!
Херес хлопчики хлестали,
Хромоножку хороня.
***
Цапле царь цикадой цыкал,
Цапля цапнула царя.
Царь цедил цидулку цирку —
Целый царский циркуляр.
Цаплю царь целует цепко,
Царством царствует цинга.
Циник — царь, царица — целка,
Царский цадик Цвейг — цыган.
***
Чтобы чудный член чечена,
Чалил чукчи чахлый челн,
Чукча четных чисел члены,
Чуя чашку чая чревом,
Чинно чертит черте чем.
***
Шалея, шторм шарахал шхуну,
Швыряя шустро шалый шквал,
Шугая шхуной шашни шума,
Штурвалом шкипер шуровал.
Шепча, шурша шарфом шафрановым,
Шквал шторма шкипер штурмовал,
Шикуя шармом шейных шрамов,
Шершавый шлифовал штурвал.
***
Щекоча щетиной щеку
Щеголихи, щеголь щуплый
Щеголиху щедро щелкал,
Щеголяя щучьим щупом.
Щеголихи щелки щетку
Щеголь, щерясь щупом щучьим,
Щепетильною щепоткой,
Щебеча, щипая, щупал.
***
Э-
ми-
гра-
ция это:
Эпохи эхо,
Эрекция эго,
Эякуляция эльфа,
Эротики экспонента,
Эфемерность эффекта,
Эксгумация экскрементов,
Эмоциональный этюд эстета,
Электротехническая эстафета,
Экстравагантные эксперименты,
Элегантная экспортация экспертов,
Этнографическая энциклопедия этикета,
Экзаменация экономических эквивалентов.
Эмиграция — это: эпилог, эпитафия, эндшпиль.
***
Юльки юрта:
Юшка, юбки
Южный юноша ютится,
Юнги юркают юлой,
Юный Юрка,
Юркий юнкер,
Ювелир, юрист юстиции —
Юзом Юлькина юдоль.
***
Якобы яблоком, якобы
Ябедой,
Ядрами яшмовой ягоды
Якобы,
Якобы язвою, якобы
Ядом,
Яркою яростью ястреба
Якобы,
Якобы якая, якобы
Ямбом
Явится явью янтарная
Ялта —
Якобы якорем, якобы
Яхты.
(ц) Марк Шкловер